Порт-ключ - обычное школьное перо, такие разослали всем выпускникам, получившим приглашение. Драко с тяжелым сердцем берет его в руки и успевает поднять на мать взгляд, прежде чем мир вокруг схлопывается, вертится, взвивается, его дергает куда-то прочь, и приходит в себя он в каком-то саду в пригороде Лондона. Невдалеке виден вместительный коттедж, откуда доносится музыка и гул голосов. Он сминает ставшее бесполезным перо и бросает его на дорогу, прежде чем заставить себя сделать шаг. И еще один, и еще, пока не дойдет до крыльца, не поднимется до гостеприимно незапертой двери и не окажется в зале, украшенном плакатами с добрыми  пожеланиями. Пир после чумы.
Он замирает на пороге, когда на него, нового гостя на уже начавшемся празднике, устремляется пара глаз, потом еще одна и еще. Разговоры смолкают, тишина расходится волнами и гаснет в музыке, в гомоне, в смехе тех, кто дальше от двери, кто пока не знает - павший золотой принц Слизерина выполз из своей норы и решил присоединиться к общему веселью. Что он тут забыл? Взгляд Драко скользит по лицам тех, кто еще недавно был ему другом, искал его общества, пресмыкался и заискивал. Сейчас они - счастливые победители, и только он один - изгой, несмотря на то, что война затронула всех, и многие стояли в недавнем прошлом на одной стороне с Малфоями. Разница лишь в угольно-черном, будто выжженном на предплечье знаке, который ему придется носить всю жизнь. Разница между ними, чистыми, легко переметнувшимися на другую сторону, и Драко, запятнанным меткой, большинство носителей которой сейчас сидит в Азкабане. Малфой - нет, у него другой приговор.
Он машинально поворачивает руку, будто пряча невидимый под одеждой черный скалящийся череп с извивающейся змеей, и тушит во взгляде и без того призрачную надежду оказаться здесь хоть для кого-то своим. Сколько времени он потратил в школе, чтобы доказать, что он отличается от большинства - статусом, происхождением, чистотой крови, - но добился этого совсем иначе. К несчастью для себя.
Губы его изгибаются в презрительной усмешке, глаза смотрят брезгливо и свысока - так, как он привык смотреть на недостойных. Теперь недостойный он сам, но драккла с два он им это покажет.
- Смотрю, вы рады меня видеть. Только не толпитесь, всем уделю время. Тео, как твои дела? Веселишься? Твоему отцу тяжело в Азкабане, я недавно слышал об этом в Министерстве во время допроса. Миллисент, с наслаждением вспоминаю, как мы вместе патрулировали Хогвартс в составе Инспекционной дружины. Это же ты выпрашивала у Амбридж разрешения применять заклинания к задержанным? Пэнси, дорогая, у нас в школе что-то не заладилось, хотя ты за мной хвостом ходила с первого курса. Давай попробуем еще раз. Оставь за мной пару танцев сегодня. Дафна, удобно сидеть на двух стульях, при любом раскладе в выигрыше. Всегда восхищался этим качеством. Астория... приятного вечера.
Его взгляд цепко впивается то в одного, то в другого однокурсника, приятеля, знакомого, и для каждого находится несколько слов. Кроме последней - младшей Гринграсс, которой вообще не должно тут быть. Но она здесь своя, а Драко, выпускник этого года, - лишний.
В одиночестве он идет к бару, где нанятый бармен раздает коктейли и следит, чтобы великовозрастные дети не таскали спиртные напитки сами, в одиночестве пьет пунш с привкусом собственной горечи, в одиночестве стоит у окна и смотрит, как веселье возвращается, как его стараются не замечать и обходить. Краем глаза видит, как кто-то вертит пальцем у виска и шепчется, шепчется, шепчется... Шепот впивается ему в спину, шевелит волосы на затылке, неуютными мурашками скользит по коже.
К Мордредовой матери всех вас... Домой бы, но Нарцисса расстроится. Драко морщится, отставляет недопитый коктейль, в удачный момент крадет из бара бутылку огневиски и проскальзывает за дверь, ведущую в недра коттеджа. За ней обнаруживается коридор, а еще чуть дальше - незапертый кабинет. Драко снимает пиджак, ослабляет узкий галстук на шее и расстегивает пару верхних пуговиц. Потом распахивает окно, впуская запахи и звуки осеннего сада. Трансфигурирует чернильницу с письменного стола в бокал для огневиски и опускается в одно из кресел перед столом.
- Твое здоровье, Малфой, - вполголоса говорит он, прежде чем сделать большой глоток. И еще один.

Глаза Драко быстро привыкают к темноте, но виски ударяет в голову, и все плывет - кажется, он почти не ел сегодня, потеряв аппетит из-за споров. Толку было сопротивляться... Ладно, пару часов он тут как-нибудь выдержит, а потом вернется и солжет, что все прошло не так уж плохо. Ложь давно стала его неизменной спутницей.
Сквозь открытое окно доносится приятный душистый аромат осенних цветов и Драко почти спокойно. Почти. Как он будет жить дальше? Чем займется? Или так и будет коротать дни в одиночестве, отвергнутый, лишний? Самое время подумать об этом и пожалеть себя. Почему-то перед ним всегда ставят трудновыполнимые задачи. Темный Лорд умер, бремя осталось.
Когда дверь внезапно открывается и кто-то входит в комнату, он внутренне подбирается и чувствует прилив раздражения с ноткой страха. Страха не перед хозяевами, не за то, что тайком пробрался куда не следовало, а лишь перед необходимостью снова нырнуть лицом в ледяную волну отчуждения, идущую от тех, кто раньше смотрел на него снизу вверх. Как, например, Астория, чей голос он отчего-то узнает, еще не видя ее. И весь внутренне ощетинивается.
Почему те, для кого устроили праздник, не в силах наслаждаться им в зале? Почему обязательно надо расползтись, как тараканы, по коттеджу? Слишком поздно Драко думает о том, что дверь за собой следовало запереть.
- А, Гринграсс... - холодный жесткий голос сочится надменностью. Когда-то он принадлежал тому, кто пользовался им беззастенчиво часто. Теперь - лишь тени.
Драко поднимается, вырисовываясь по-юношески тонким и крепким силуэтом на фоне окна, откуда едва заметно идет бледный свет, произносит заклинание и кончиком волшебной палочки зажигает свечу на столе. Оборачивается, развеивая иллюзию Астории, если она надеялась застать здесь кого-то другого. Разумеется, другого. Прошло то время, когда она попадалась ему в школе чаще обычного, как будто специально искала встреч. Прошло то время, когда хоть кто-нибудь искал с ним встреч.
- Пришла за своей порцией насмешек? Кажется, я задолжал тебе сегодня. - Взгляд его колючий, злой, немного плывущий от выпитого виски - как у доведенного до края хищника, которому уже нечего терять. Ему и нечего. Скажи она слово, Драко найдет, чем задеть и ее. Ту, которой просто пожелал хорошего вечера, выплеснув основной запал разочарования и досады на других.
Он втягивает носом воздух и пытается переменить позу, почти присаживается на столешницу, опираясь о нее основаниями ладоней и ссутуливаясь, голос его становится чуть мягче:
- Если ты ищешь Дафну, ее здесь нет и не было.
Без сомнений, Астория здесь по ошибке. Теперь любой человек, что окажется рядом с Драко Малфоем, сделает это только по ошибке.
Он отводит от девушки взгляд, ставя точку в коротком разговоре, готовясь и желая снова остаться один, отвоевывая свое право на это.
И только ссутуленные плечи указывают на то, как в действительности он устал защищаться.

Трудно припомнить, но наверняка Драко прежде думал о выпускном. О дне, когда распрощается со школой, оставив позади бесконечные уроки, требования преподавателей, этого выскочку Поттера на каждом углу. Когда из мальчика станет мужчиной, когда и к нему тоже гости дома Малфоев начнут относиться с уважением, а не снисходительно, как к юному наследнику, который ничего еще не понимает в жизни. Наверняка представлял себя королем бала рядом с какой-нибудь чистокровной девушкой из богатой семьи (быть может, и Паркинсон, почему нет) или не успевшим сделать выбор, чьему вниманию каждая будет рада. Окруженным многочисленными друзьями или рядом только с закадычными идиотами Крэббом и Гойлом, что ловили каждое его слово. Но любой из вариантов, что приходили ему в голову, был лучше того, что происходит сейчас.
Зря он так с Асторией. Всерьез он прежде не ссорился ни с одной из сестер Гринграсс, но если вдуматься - они ничем не лучше остальных, кто упивается победой и жаждет обелять себя за счет другого, запачкавшегося сильнее.
Драко настолько готов к тому, что она сейчас развернется и уйдет, что слова девушки застают его врасплох. Он смотрит на Асторию внимательнее, пристальнее, будто выискивая подвох. Не верит - и не видит причин не верить, впрочем, и верить тоже. Он молчит, не приглашает ее и не прогоняет, ждет. Она сама осваивается в чужой комнате, будто четко решила променять на него веселье в зале, музыка откуда едва слышна.
Драко не может удержать бледную понимающую улыбку, когда Астория кивает на бутылку с огневиски.
- Нарушаешь правила школы, седьмой курс. Как бывший староста, я должен донести на тебя Филчу или директору. Но... - он пожимает плечами, в сомнениях осматривает стол, трансфигурирует в бокал пресс для бумаг и щедро наливает в него огневиски, а потом в свой, больше чем наполовину опустевший. - Я давно уже не староста. К дракклу школу.
После всего, что произошло с ним за последние два года, любое наказание покажется пшиком. Трус, что прошел через все испытания... нет, не прошел. Прополз, скуля и хныча, прячась, дрожа, теряя остатки самоуважения, мечтая лишь о том, чтобы выжить и чтобы все закончилось. Закончилось. Выжил. Теперь живи с этим.
Драко протягивает Астории бокал, берет свой, небрежно салютует и делает глоток, так и не предложив тост. За счастье, за будущее, за победу, за мир во всем мире? Выпили уже без него, выпьют еще достаточно. У него нет повода, он просто пьет, пытаясь заглушить пустоту внутри. За что хочется поднять бокал Астории, пусть она решает сама.
Внутри горячо и пьяно, голова наконец-то становится легче. Драко чуть расправляет плечи, чувствуя, как огонь разгоняет кровь; проводит пятерней по волосам - тонкие и светлые, те опять мягко укладываются в строгую прическу, чуть потревоженную его небрежным жестом. Он почти не смотрит на Асторию, цепляет ее лишь краем взгляда, ищет среди своих тяжелых неповоротливых мыслей слова, чтобы ответить на ее "соскучилась" чем-то... нормальным. Чем-то, о чем смутно надеялся говорить здесь, на выпускном балу, если бы его приняли, если бы у него была такая возможность.
- Каникулы затянулись у вас, - наконец, почти миролюбиво роняет он, поигрывая бокалом с огневиски. На дворе осень, а младшая Гринграсс здесь, хотя ей, как и многим другим, сейчас надо просиживать допоздна за учебниками, зубрить заклинания, в стайке других семикурсниц торопиться на занятия. Как на протяжении сотен лет делали ученики до них. Но после войны Хогвартс в руинах, а старый поезд, ежегодно отправлявшийся с платформы девять и три четверти, простаивает на запасном пути. - Не знаешь, когда восстановят школу и начнут уроки? Что-нибудь слышно об этом?
У них дома эта тема не поднимается. Ни Люциуса, ни Нарциссу не интересует, что дальше будет с Хогвартсом, а больше ему спросить не у кого.

В голове приятно шумит, но напряжение не уходит. Наоборот, все его беды, с которыми Драко кое-как свыкся за последнее время, с которыми учился жить, не доставляя проблем родителям (им и без того несладко), бурлят и вспениваются, как неспокойное море, едва удерживаясь в рамках здравомыслия. А те становятся невесомыми, размытыми, опасно-непрочными. С этой легкостью в голове и тяжестью на сердце Драко чувствует себя странно - как будто болеутоляющее зелье не подействовало до конца. Как будто недуг стал беспокоить меньше, но при этом усилился. Как будто сейчас он готов попробовать отпустить часть того груза, что с ним и днем и ночью. Особенно ночью.
Он пытается увлечься тем, что говорит Астория, пытается проникнуться проблемами студентки Хогвартса, лишившейся школы, и не может. Все это так славно, так правильно и так далеко от него, что Хогвартс кажется ему давним прошлым. Точно с тех пор пролетели годы, а не жалкая пара месяцев, и сам он минимум на десятилетие старше тех, что веселятся в зале неподалеку. И старше этой девушки, которая помнит происходившее в школе лучше него.
- Значит, и директора еще не выбрали, - делает он очевидный вывод. Письма всегда подписаны директором - сначала Дамблдором, потом Снейпом. Теперь же... - Я думал, будет МакГонагалл. Странно, что они тянут.
Это так обыденно и просто - разговаривать про школу. И так чудно, что у Драко до сих пор есть к этому какой-то интерес. Но наверное, по подземелью он тоже скучает. Иногда, ни с кем не делясь, он смотрел в глубь озера и упивался тем, что он особенный, другой, избранный - он, а вовсе не Поттер. Это было и сладко, и горько, и виделось при попытках взглянуть со стороны мерзотно-слабым, но он не мог отказать себе в этом маленьком удовольствии, особенно когда в очередной раз понимал, насколько глупы его лучшие друзья, и нет рядом никого, кто был бы ему равен.
Он снова поднимает взгляд на Асторию - немного расфокусированный и оттого прямой и затуманенно-бездонный, будто пытается заглянуть глубже в ее воспоминания, находя там знакомые образы. И наконец ловит в памяти то, о чем она сказала вскользь, неявно, но вполне однозначно.
- Точно, лучше дома. Некому будет поймать, если что.
Тогда в первое мгновение он едва не накричал на малолетку, которая вдруг свалилась ему в руки откуда-то сверху. И накричал бы точно, если б она сшибла его с ног и над ним смеялся бы весь поток - ладно свой, но ведь еще и курсом младше. Но заглянув в ее испуганно-благодарные глаза, неожиданно ощутил себя благородным рыцарем, едва ли не дракона победившим на глазах у малолетней принцессы. Пусть вместо дракона были ненадежные ступеньки астрономической башни, а вместо принцессы - младшая сестра Дафны Гринграсс, но быть снисходительно-милым Драко даже понравилось. Он наказал ей быть осторожнее и смотреть под ноги, даже разок уточнил потом, внимательна ли она, а чуть позднее выбросил все это из головы. Наверное, и не вспомнил бы сейчас, если б Астория не напомнила сама.
Драко делает еще глоток огневиски и запоздало понимает, что его реплика нелепа и звучит с подтекстом, которого он не вкладывал. А потом горячая волна снова расходится от желудка, слегка бьет в голову, и он выдыхает, чувствуя себя опьяневшим, не понимая до конца, нравится ему это или нет. Так, впрочем, бывало с очень многим в его жизни.
Даже с его назначением на пост старосты... выбрали бы его, если б не фамилия Малфой? Нравилось ли ему беспокоиться о других, об исполнении правил, о всех необходимых мелочах, что вереницей тянутся за красивой статусной нашивкой? Он бы поделился этим вслух, наверное. Но делится совсем другим.
- Отец пил весь год, - неожиданно для себя роняет Драко. Он не собирается ничего рассказывать Астории, не собирается плакаться и жаловаться, ничего такого, но огневиски считает иначе. И говорит Драко скорее бокалу, снова опустив взгляд на предательское пойло, от которого должно было стать лучше, а стало - только проще произносить то, чего не следует. - С тех пор, как вернулся из Азкабана и когда Он забрал у него палочку. - Это точно лишнее, но слова уже слетели с губ, ничего не исправить. - Я все думал, почему он пьет, если это не помогает.
Ни Люциусу, ни самому Драко. Сколько нужно выпить, чтобы погрузиться в иллюзию, будто ничего не было? Ни сочувственно-понимающего взгляда Дамблдора там, на астрономической башне, ни горького раскаяния, когда директор, которого он, казалось, ненавидел, мертвый летел к подножию Хогвартса, ни пыток и убийств в доме, где Драко провел свое счастливое детство, ни пьяного, сломленного отца, за которого стыдно было больше, чем за себя, ни... этих ледяных рук, змеиного шепота, невыносимого ощущения, что когда ты почти выбрал сторону в войне, переходишь на другую у всех на глазах?

Чего он ждет? Помощи, советов, вмешательства магии, чтобы кто-то со стороны взмахнул волшебной палочкой и испарил его беды в мгновение ока? Драко нет смысла обманывать себя - он прекрасно понимает, что это невозможно. И тем более невозможно для младшей Гринграсс, которую он никогда не воспринимал всерьез. Он даже не уверен, что хочет об этом говорить, но огневиски горячит его кровь, развязывает язык, заставляет приоткрывать дверь в гнилое сердце семьи Малфоев. Все еще пытающееся сохранить красоту снаружи, пустое и выцветше-хрупкое внутри. Пьяный поникший отец, закаменевшая в своей неприступности мать, родной дом, полный жутких воспоминаний о пытках, смертях, Темном Лорде, выстудившем каждую комнату. Точно дементор, лишивший их особняк души.

Слова Астории ничем не отзываются в нем, отзывается голос. Слова - пустота, тлен, такое же нелепое сотрясание воздуха, как и его храбрость, самоуверенность, стойкость. Голос - тепло и жизнь, близость, дающая ему право быть слабым. Кто знает, сколько сил он тратит каждый день, чтобы делать вид при родителях, что все в порядке? Сколько сил, чтобы поддерживать иллюзию, будто готов попробовать чем-то заняться, найти себя в жизни, устроиться благодаря или вопреки звучной подгнившей фамилии? Астория не знает. И не надо.

Но пусть говорит, о, Мерлин. Пусть откликается, отзывается простыми банальностями, отделывается общими фразами, которые не помогут ни его отцу, ни самому Драко. Нет спасения, нет забытья. Есть огневиски, которое размывает боль и делает его еще уязвимее. И сны, что отравляют разум, от которых не помогают зелья. И...

Драко каменеет под ее руками - от неожиданности, от пламенем обдавшего его дежа-вю, от растерянности и всколыхнувшегося в душе влажного тепла, изнутри бьющего по глазам. От горького привкуса во рту и безмолвного крика, желания оттолкнуть ее и сбежать - прочь, прочь... сейчас он сможет. Тогда - не мог.

Неуверенно, медленно он поднимает одну руку, потом другую. Кладет ладонь на плечо Астории, вторую - на локоть. Пальцы у него холодные, но она - теплая через ткань одежды, и это будто бы слегка успокаивает Драко. Он неуверенно сжимает пальцы, не обнимая толком в ответ, но удерживая ее рядом. Вдыхает туго через сжавшееся в спазме горло и не может выдохнуть, удерживая жалкий всхлип. Пьяный, измученный, ненавидящий всех... ненавидимый всеми. Драко Люциус Малфой. Greatest fuckup of Hogwarts.

- Он снится мне, - наконец, тугим шепотом выдавливает он, с усилием оставляя всхлип внутри. - Не каждую ночь, но часто. Сотни презрительных взглядов в спину. Десятки таких же - в лицо. И Он. Ледяные глаза, ледяные руки. Не человек, не волшебник - сама смерть.
Драко вздрагивает, точно в ознобе - в его пальцах теплые руки Астории, но холодная твердая ладонь с убивающей лаской касается его спины. Ладонь, не привыкшая к нежности, но привыкшая карать и уничтожать. Зачем Он это сделал? Зачем выделил Драко из всех, поставив метку хуже той, что украшает его предплечье?

- Стояли, смотрели. С двух сторон, все чужие. - В голосе Драко нарастает ненависть, он плывет от огневиски, вьется судорогой, выплескивается из сведенного горла как ручей, чье русло заложено камнями. - И каждый предпочел бы скорее бы умереть, чем оказаться на моем месте.

Он все-таки не удерживает всхлип и тот прорывается тихим жалким звуком, мгновенно заставляя Малфоя ощетиниться. Пальцы едва ли не до боли стискивают руки Астории - если раньше почти обнимали, то теперь готовы оттолкнуть. Пьяная злость пляшет в глазах. Он вскидывает голову, впивается взглядом в ее лицо - губы презрительно сжаты кривой линией, дыхание рвется.
- Не вздумай жалеть меня, Гринграсс. Просто не смей, - шипит Драко, не желая признавать, что именно это ему, быть может, и нужно.
Загнанному, загнобленному, несчастному парню, от которого все требовали слишком много.