[tourner dans le vide]
[Theodore Nott, Hermione Granger] ◆◆◆ Хогвартс, 1994

наличие маховика времени не отменяет недоверия к наукам вроде прорицания. прогулять его ради защиты неплохого существа - поступок благородный и честный. потому что трелони могла бы это предвидеть, но не смогла. особенно она не предвидела то, что прогуляют ее предмет круглые отличники. и что один из участников этого самого "благородного" - породистый слизеринец, а другой - закопавшаяся в книгах любимица декана гриффиндора.

Для Теодора сидеть на Порицаниях - как съесть лимон с кожурой. Сразу килограмм, чтобы окосеть - так хотя бы его спокойное лицо перестанет походить на посмертную маску. Лицо непроизвольно дергает от судороги - Теодор не доверяет и подвергает сомнению все, что не имеет доказательной базы. Трелони размахивает руками и заглядывает в глаза через огромные линзы своих очков, таращится так, будто у нее скоро вывалится через глазницы мозг. Если это была попытка посмотреть в будущее, то она неудачная. Общий принцип прорицаний - это простая психология, схожая с детскими попытками читать сказки по картинкам: видишь картинку, описываешь то, что на ней происходит, все считают, что ты умеешь читать. Теодор смотрит в чашку и видит только чаинки, но несколько недель ночных бдений над учебником сделали свое дело - глаза покраснели и едва не выпучились, а образы, на которые нужно было обращать внимание, были запечатлены. Это все еще не наука, а дешевая шлюха, разукрашенная под предмет на фоне более интеллектуальных подруг. Теодор не особо по шлюхам, но раз оплачено, то надо заниматься. Пьюси насмешливо смотрит с легким "и что меня ждет в будущем?" - Теодор Нотт умеет одним взглядом говорить "пиздец". И это он даже не посмотрел на дно его чашки.

Точность пророчеств Теодора стопроцентная.

Сам принцип перемещений во времени Теодора восхищал - это было невероятно... интересно с научной точки зрения. Начиная с закона профессора Крокера и заканчивая принципом "никто не должен видеть", который иногда Теодором нарушался - господи, да ими обоими, их одновременно видели на нескольких уроках. И это было самое странное в этом предприятии - наличие рядом Гермионы Грейнджер. Когда профессор Снейп сказал, что нашел способ своему лучшему студенту успевать всюду сразу, это было приятно. Но когда выяснилось, что это потребует от него разрешения нарушать собственное личное пространство Грейнджер? Потрясающе. Просто великолепно. Всегда должен быть подвох, но это больше походило на тотализатор среди профессоров, кто быстрее сломается - зазнайка Грейнджер или недотрога Нотт. Делить с ней одну на двоих цепочку маховика было странно - и первое время вызывало такую же реакцию, как и с Трелони. Судорогу лицевых мышц и желание отодвинуться.

Теодор Нотт ненавидел нарушения своего личного пространства. Особенно кем-то, кому он не доверял - то есть в том числе большей части слизеринцев. Теодор привыкал к людям долго, напоминал медлительного питона, который со вкусом переваривает большую добычу, неподвижный и степенный, он никуда не спешил, давал людям проявить свои худшие черты, чтобы понять, стоит ли вообще тратить на них время. Но с представителями своего факультета он мог найти больше общих тем для разговоров - вернее, у них было больше возможностей попытаться разговорить Нотта. Он предпочитал общество Забини в большинстве случаев, рядом с которым чувствовал себя спокойно. Наверное, потому что Блейз умел различать все оттенки пассивной агрессии Нотта - и находил их великолепными. Проблема была в том, что Блейза он принял быстро, а вот с Грейнджер были... проблемы. Но помогли, как ни странно, именно древние руны - они помогали привыкнуть к Грейнджер, к ее привычке вечно считать, что все знает только она - и к ее напыщенному самодовольству. К ее манере встряхивать волосами, когда она злится, было привыкнуть проще всего - это замечалось машинально. Теодор Нотт уже знал Грейнджер как облупленную, мог бы даже при желании заканчивать за нее предложения. Поэтому первичная реакция сменилась на спокойствие. Грейнджер была не так плоха. Даже если иногда вызывала сухую тень раздражения.

Забини как-то нашел волос Грейнджер у Нотта на мантии - и с месяц пытался подловить Теодора. Путать следы и заводить в тупик Забини, чтобы вечером смотреть на его сосредоточенное лицо - самый веселый квест за весь третий курс.

Теодор немного задерживается - потому что должен вернуть профессору Бабблинг книгу и сдать эссе. Простая внеклассная деятельность. Не бладжеры же ему гонять. Грейнджер предсказуема - вот как обычно смотрит в учебник. Нотт утомленно трет пальцами переносицу - потому что Прорицания раздражают его гораздо больше некоторых демонстративных привычек. Вроде того, чтобы стоять и читать книжки. Перед чем-то вроде Прорицаний лучше написать завещание или спрыгнуть с Астрономической башни. Хотя смерть, наверное, не оправдание.

Нотт только молча и очень тихо подходит, мантия на нем кажется даже более черной, чем на дементорах - и сам он какое-то холодное их отражение. Но взгляд у него живой. Относительно. Он одной рукой вытягивает из хватки Гермионы учебник, закрывает его - и отдает с крайне красноречиво приподнятыми бровями, мол, не теряй время. Это любимая шутка Теодора, когда дело касается маховика. Он даже склоняет голову - потому что немного выше. Так ей будет удобнее перекинуть цепочку. Теодор не очень думает категориями "лишь бы не увидели, что склоняю голову перед магглорожденной", хотя реакция на такие новости у какого-нибудь Крэбба доказала бы, что он - прямое доказательство того, что третье исключение из закона трансфигурации Гэмпа несостоятельно, ведь свинью превратили в человека. Надо будет рассказать шутку Забини, вместе поязвят. Гермиона за год выходит из короткого описания "зазнайки из свиты Поттера".

Знать от этом Грейнджер совершенно необязательно.

Теодор не рожден восстанавливать. Не ему воскрешать то, что мертво. Нотты заживо мертвы с рождения. Что мертво, то умереть не может, а потому он не страдает от влюбленностей, разбитого сердца и прочих мелких неприятностей. Ему не выдали на это лицензию. Ему не выдали на это права. Хотя бы морального. Теодор Нотт - Демокрит своего времени. Богат тот, кто беден желаниями. Это разве что не девиз дома Ноттов. А еще девиз дома Ноттов - может быть только один. Теодор чует под мантией холодок фамильного медальона. Теодор никогда не будет запивать горе - ни в своем возрасте, ни когда станет старше, хотя уже сейчас с помощью познаний в зельеварении может набадяжить выбивающую землю из под ног сладенькую смесь. Он относится к всему плохому очень трезво. Теодору по жизни идти в гордом одиночестве и под траурные марши. Что мертво, то умереть не может. Теодору неплохо в одиночестве с редкими вкраплениями вмешательства. Слизерин ему подходит идеально. Тут все тоже такие - обреченные, в своем приговоре восставшие, нашедшие в этом силу. Слизерин воспитывает в своих детях их наиболее сильные черты. Если характер достаточно сильный. В противном случае что ты вообще забыл среди изумрудов и малахита.

Слизерин - это группка отщепенцев, которые общую настроенность против себя возвели в ранг плюсов, отринули "с нами не хотят говорить", утвердили - "это мы не хотим". Когда в квиддич играет кто-то против Слизерина, все становятся единым монолитом. Хаффлпафф и Рейвенкло кричат в поддержку Гриффиндора - Слизерина так боятся, что объединяются против него всем миром. Слизеринцы - зачастую недоверчивые одиночки, открывающиеся только своим, потому что не ожидают от посторонних ничего хорошего. Все против них настроены - и слизеринцы вырабатывают защитную реакцию. Именно поэтому они отличные лидеры, видящие заговоры и грызущие путь к вершинам. Каждый слизеринец привыкает, что против него настроена вся школа. Каким бы он не был. Теодору просто немного плевать на мнение посторонних, он отряхивается от него брезгливо и редко подает руку. Даже смотрит редко. Он был бы самым безвредным из василисков по параметру взгляда - но ядом бы перебил всех и сразу. Или бы подождал, когда серпентарий со львами, воронами и барсуками передерется сам, а ему нужно будет добить недобитых - и улечься на еще теплой горе из тел. Не стоит заблуждаться на тему благородства Теодора Нотта. Потому что Хогвартс приучает каждого слизеринца быть готовыми ко всему.

Теодор такой максимально мертвенный при посторонних, что его мало кто знает. Ну, по-настоящему. Теодор неплохо относится к Гермионе - не считает ее славной девочкой, не объявляет подругой, даже не смотрит благосклонно. Он просто смотрит. От Теодора это - уже неплохо. Грейнджер его развлекает - она умная. И очень откровенно проявляет эмоции - это характерно для многих представителей Гриффиндора и Хаффлпаффа, а вот дети подземелий Салазара и башни Ровены в большинстве своем обладают более высоким эмоциональным интеллектом - и свои лица контролируют. Просто немного по-разному - и по разным причинам. Теодор внутренне замирает, как замирают часы у мертвеца. Но у него живой и пытливый ум - Теодор любит загадки и сложные задачи. Вроде затяжных шахматных партий. Вроде особенно сложных рунических текстов. Теодору нужно занимать ум, чтобы не начинать искать плохие закономерности в окружающей жизни - это ведет к ОКР, а рецидив ему ни разу не нужен. Грейнджер почти незаметно вздыхает, но Теодор слишком близко, чтобы не услышать - и это лишний раз доказывает, что у них много общего. Он знает, что ей некомфортно. Ему тоже. Это временно - и обычно стоит того. Но не когда жертвуешь зоной комфорта для Прорицаний.

Теодор Нотт любит тишину и интересные разговоры. Он вот сам никогда не задает вопросы автоматически - все в нем подвластно тотальному самоконтролю. У людей - конституция тела, у Теодора - тоталитаризм. Кто-то без царя в голове, Теодор вот точно, у него в ней диктатор. Управляет его богатым внутренним миром под непроницаемым железным занавесом, не дает выйти ничему, только гениальные ученые-мысли периодически сбегают. Теодор Нотт никогда не задает вопросы автоматически - и не считает нужным на них отвечать даже микродвижением. Это ведь из разряда ответа "вас тоже" на поздравление с праздником. Дурная формальность, которой люди пытаются забить тишину. А тишину забивать не стоит. Она священна.

От отматывания времени красивые эффекты. Размытые и забавные, смазанные - как несколько мазков на картине прабабушки Мартиши Крауч. Они в самом углу, не такие четкие, несколько небрежные, как будто художник что-то пытался поспешно скрыть. Теодор Нотт не любит портреты в своем доме - чаще всего в его присутствии они завешены тяжелыми черными портьерами. От портретов у него мигрень. От перемещений во времени ему тоже не очень хорошо, но за прошедшее время уже привык, даже кровь из носу больше не идет. Теодор склоняет голову во второй раз - и украдкой проверяет. Да, точно. Кровь не идет. Это успокаивает. Слизеринцы пристально следят за своим здоровьем. Почти все.

- О чем жалею, - потому что лучше бы не писал, прорицания основаны на идиотских предрассудках и глупостях, можно было заняться массой полезных дел и написать эссе по истории магии на следующую неделю, но нет, давайте гадать по птичьему помету, ведь это такая точная наука; Нотт слабо морщится, что, кажется, первое толковое проявление эмоций, а не побуждений к действию, на его памяти в отношении Грейнджер в принципе, - иди без меня. Сегодня не буду захламлять голову бредом сивой кобылы, - шутки о бреде сивой Сивиллы в фаворе у Забини и Нотта с первого занятия, но головная боль, заходящаяся воем в затылке, мягко предлагает "не стоит". Вся прелесть в том, что сейчас они на рунах. И никто не осудит мистера Нотта, если вдруг он не сможет вырваться - и будет повально занят предметом. Головная боль заботит его куда больше несостоятельных предсказаний Трелони - иначе она бы уже стояла здесь и отчитывала его, потому что предвидела, что он решит отказать ей в своем визите. За руку не поймала? Тогда пусть дальше таращит свои глаза-шары в стеклянный шар. Отличное времяпрепровождение, достойное любительницы остатков чужого чая.

Иногда вот приходится жалеть о некоторых вещах. Нотт жалеет, что не умеет делать мгновенные колдографии, потому что лицо ошарашенной Грейнджер бесценно. По сути - Грейнджер была одной из тех немногих, кому посчастливилось хоть раз увидеть наиболее говнистую сторону Теодора Нотта. Эта сторона называлась "мне плевать на авторитеты, я на стороне логики и здравого смысла, потому что ой - я умнее, вот это новость, лучше бы все послушали меня, господи, да за что я окружен кретинами", после чего он обычно долго внутренне орал с самым непроницаемым лицом. На вершине одиноко. Но иногда это правда внутренне ломает - когда тебе хочется узнать все, но ты внезапно понимаешь, что вот действительно интересный предмет - всего-то дополнительный, а бесполезные и нелогичные долбаные прорицания - обязательный, мать его, предмет, от которого нельзя отказаться просто так. Трелони на первом занятии сжимает его ладонь своими ладонями - у нее длинные пальцы, похожие на лапки паука-альбиноса, они кажутся иссхошими. Она тарахтит что-то про то, что у него сердце ледяное - и его всегда будет обдувать ветер, а потому ему не отогреться никогда, только растерять кусочки от слишком сильных порывов. Бред. Но даже тот бред не такой примечательный, как выражение лица Грейнджер - нет, правда.

- Как проницательно, ты это с помощью прорицаний узнала? - Нотт коротко, но определенно язвительно фыркает, потому что вот это да, вот это новость, оказывается, люди узнают что-то об окружении через логику и дедукцию, через органы чувств вроде ушей и глаз, а не через принцип "у меня кошка с утра укусила меня за пятку, это к тому, что сегодня я получу много денег". Это к тому, кретин, что ты будешь хромать. Само упоминание Прорицания как предмета вызывало у Нотта приступ уже не смеха, а самого настоящего раздражения, которое он, конечно, тушил, но дымок все равно вверх-то вился, совершенно никто не подходил к нему с просьбой помочь, потому что все знали, что Нотт, пишущий домашнюю работу для Терлони - это опасность побольше Лонгботтома, потому что последний - просто неудачник, которого даже книга загрызет, а вот Нотт - это потенциальный источник массового геноцида. Начнет он непременно с Трелони. И непременно спросит, предвидит ли она, как именно умрет. Потому что у него вот в голове масса способов, но он с радостью выслушает предложения.

Или они вместе погадают на чертовой чайной гуще.

Безусловно, у Нотта и Грейнджер были общие черты. От интеллекта до некой нелюбви делить личное пространство с посторонними. Но был и ряд различий. Например, Грейнджер определенно не хотела на Прорицания, но шла. Шла против своей воли, как заведенная. А у Нотта приступ неуважения к авторитетам, которые того не заслуживают - и это не дурное "у меня такая чистая кровь, что большинство из вас просто грязь под ногтями, товарищи профессора", это "вы не можете преподать предмет с точки зрения науки, которая мне необходима, вы не преподаете предмет, вы лишний раз помогаете мне понять, что суицид - это выход". Но что мертво, к сожалению, умереть не может. И это, конечно, трогательно, что Грейнджер решила, что он пропускает, потому что плохо себя чувствует, но для Нотта это редко было оправданием, к тому же, зачастую его плохое самочувствие сводилось к крови из носа и мигреням, иногда - к паническим атакам и тревожности. Простудой он болел от силы раза три - и все в детстве. А то, что голова кружится - это не оправдание тому, чтобы не идти на занятие. Нежелание по причине несостоятельности профессора как преподавателя? Еще как. Его отец вечно смеялся, что у него слишком умный ребенок. Теперь ему периодически было не до смеха.

И вот это было смешно.

- Мне будет плохо, если я еще раз услышу, что из-за трех морщин на ребре левой ладони у меня будет три ребенка, - он едва заметно закатывает глаза, потому что - вот это, блин, новость! - складки на руках никак не влияют на репродуктивные функции, вот это да, вот это новость, а такое бывает? Ну, ничего себе! А вы так заморочились, придумали правила, а они хоп - и не работают, вот это да, ой, что же же делать, ведь у нас беды с башкой. Если бы Нотт был какой-нибудь коброй - не очковой, ведь на Слизерине никто не носит очки, - и таскал капюшон, сейчас бы он наверняка начал раздуваться, но у Нотта только аура пассивной агрессии и обрывки нормального проявления эмоций. Для него это уже удивительно, потому что Грейнджер не входит в круг доверенных людей, что говорить о ближнем круге общения, в котором показывать себя чуть более живым казалось чем-то более нормальным, чем при подружке Поттера. Не рыжей, а лохматой.

- Не говори мне о правилах. Ты с друзьями нарушаешь их ежегодно. Это или лицемерие, или двойные стандарты преподавательского состава, на твой выбор, - Теодор пожимает плечами коротко, мол, мне-то какое дело, как ты дерьмо не назови, а мы оба знаем, что ээто такое, роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет, так писал Шекспир, относилось это к театру напротив его собственного, у них были большие проблемы с канализацией, так что в своих поэмах он просто пассивно агрессировал на соперников, Нотт не хуже, - ключевое слово, мисс Грейнджер - если. Трелони не отличает меня от Забини, а мы, согласись, заметно отличаемся, - потому что даже без линз белого мальчика от шоколадного отличить можно, но преподавательница умудрялась даже за своими линзами умудрялась их путать.

Главное отличие Нотта от Грейнджер - он никогда не оправдывается. Как и не признает вину. Он просто делает - а рано или поздно все признают, что он был прав. Именно поэтому он поудобнее перехватывает сумку и спокойно разворачивается в сторону противоположного направлению северной башни коридора.